Часть 1: Холодный дождь.
Виктор вышел из метро, и направился в сторону дома. На дворе стоял конец ноября, было уже холодно, но снег еще не лег. Поэтому с неба сыпался холодный дождь. Он больше всего не любил такой дождь: мелкий, моросящий и с сильным ветром. От него невозможно было закрыться ни зонтом, ни курткой с капюшоном: мелкая, противная морось как будто висела в воздухе, а ветер аккуратно заталкивал ее в любую щель, которую находил в одежде.
Настроение у Виктора было под стать погоде: у него умирал Друг. Именно так, с большой буквы. После ухода жены, Виктор почувствовал, что если все оставить как есть, то можно очень быстро свихнуться от одиночества. Поэтому однажды ноги сами занесли его в зоомагазин, который располагался в торговом центре рядом с той станцией метро, до которой он ездил домой. Почти сразу его взгляд остановился на крысенке-подростке, сидевшем в углу вольера. В вольере тот был один, и в его глазах отражалось так хорошо знакомое Виктору состояние брошенности, что стало понятно: две родственных души нашли друг друга. На принятие решения понадобилось меньше секунды, и Виктор позвал продавца.
Крыс довольно легко обжился дома, благо в интернете Виктор нашел много информации о том, что и в каком количестве для него необходимо. По характеру зверь был ярко выраженным одиночкой, и обществу сородичей явно предпочитал общество человека. Пока придумывалось имя, Виктор обращался к нему просто: «А ну, ка, друг, иди ужинать». Через очень короткое время крыс начал откликаться на это слово, как на свое имя, да так с тех пор и остался Другом.
Так они и жили почти год, пока Виктор не заметил признаки явного нездоровья у Друга. Вердикт врачей был однозначным: этот вид заболевания не поддается ни хирургии ни терапии, живут с ним недели три, если повезет – месяц, а если очень повезет – то полтора. Так что оставалось только сидеть и ждать …
Вдруг внимание Виктора привлек человек, сидевший у входа в один из магазинов, мимо которых пролегала дорога домой. Он сидел на сложенной картонной коробке, поджав под себя ноги, а на картонке перед ним стояла пластмассовая банка, совершенно однозначно дававшая понять, что человек просит подаяния. Заглянув ему за спину, туда, где должны были быть ступни, Виктор увидел только две культи, перемотанные какими-то тряпками, а потом заметил и заложенные за спину костыли. На голову человека был накинут капюшон очень древней болоньевой куртки, про которую родители рассказывали, что такие были в моде еще во времена их молодости.
Но при всем при этом было видно, что это не очередной профессиональный попрошайка. Те все время занимали места поближе к метро, там, где людской поток еще не рассеялся по дворам и переулкам. А этот сидел около магазина шаговой доступности во дворе, границы которого определялись несколькими соседними домами, и прохожие появлялись здесь не так часто, да и в магазин кто-то заходил лишь время от времени. Кроме того, человек не издавал никаких звуков, типа так знакомого всем протяжного «Помогиииите пожааааалуйста!», а просто тихо сидел и ждал, пока кто-то смилостивится над ним, и кинет в банку несколько монеток.
Виктор терпеть не мог профессиональных нищих, и никогда не давал им ни копейки. Но увиденное явно говорило о том, что тут другой случай. Виктору почему-то стало дико жаль этого изувеченного беднягу, который был вынужден сидеть тут под этим мерзким дождем в ожидании человеческого милосердия. И вот уже рука машинально нырнула в карман, сгребла в горсть всю лежавшую там мелочь, и через мгновение послышался перестук монет о пластмассовое дно. Калека по-прежнему не издал ни звука, лишь благодарно покивал головой. Лица его Виктор так и не увидел, потому что оно было скрыто капюшоном. До дома Виктору оставалось пройти несколько сотен метров, а этому человеку … Да и был ли у него вообще дом?
