Суровые Минские Заводчики и Диван 
- Вот, - гордо сказала Аня, - забирай своих сорочат! Скажи, кони вымахали?
Кони наперегонки скакали по выгулочному дивану в детской, демонстрируя отменную упитанность и здоровье. Аня, у которой они жили две недели, пока я отдыхала на море, смотрела на них с нежностью свинарки, вырастившей из крошечных задохликов тринадцать племенных хряков весом по полтонны.
Мы с Мариной принялись ловить и складывать крысят в переноску, громко считая:
- ...девять, десять, одиннадцать, двенадцать... Ань, одного не хватает!
- Как?! - возмутилась Аня, мигом растеряв все благодушие. - Вы просто обсчитались!
Мы взяли вторую переноску и под глумливые замечания Ани пересчитали крысят заново.
- Ань, а вчера их точно тринадцать было? - тактично поинтересовалась я. - Может, он давно уже того...
- Точно! - отрезала Аня. - Если бы давно, он бы уже на всю квартиру вонял! Это вы его потеряли! Надо же, две тетки - и не смогли за всего тринадцатью крысами уследить! Тоже мне, крысоводы!
Осыпая нас глумливыми замечаниями, Аня принялась свирепо срывать с дивана подушки и коробки, тщательно каждую осматривая и отшвыривая в сторону. Вскоре диван предстал перед нами в беспощадной наготе. Он был не старый и уже даже не древний, а конкретно антикварный. По словам Ани, на нем выросло три поколения их семьи, и планировалось растить еще как минимум два.
- Может, он внутрь залез? - предположила я.
По затянувшейся паузе мы поняли: диван уже так давно не открывали, что Аня боится, как бы он в процессе этого не рассыпался в прах. А если и устоит, то заглядывать туда без креста и без святой воды не рекомендуется.
Но любовь к крысам превозмогла страх, и Аня решительно объявила:
- Сейчас откроем! Мы с Мариной будем тянуть его вверх, а ты толкай вбок!
После минуты пыхтения и пихания, напомнивших мне принятие родов у коровы, диван издал жуткий скрежещущий звук и разверзся. Внутри обнаружились залежи коробок и вековой пыли - неизвестно, чего больше. Пришлось каждую доставать и, отчаянно чихая, осматривать (Аня изучала их содержимое с неменьшим интересом, чем мы, временами издавая изумленные возгласы).
Увы, крысенка не оказалось и там. Зато в обшивке зияла солидная дыра, в которой зловеще поблескивали пружины.
Марина приложила ухо к фанерному дну поднятой створки, послушала и почему-то шепотом сообщила:
- Скребется.
- ...! - сказала Аня. - ..., ..., ...!
Я отважно сунула руку в дырку, но почти сразу запуталась в пружинах и заключила:
- Не, так мы сорочонка не выковыряем. Надо обивку снимать.
- Это не сорочонок, а сучонок!!! - возопила Аня и выбежала из комнаты.
Мы с Мариной по очереди послушали, как глупое животное немелодично тренькает пружинами, пробираясь к противоположному краю дивана, а потом Аня вернулась в комнату с телефоном в одной руке и ножом в другой, заставив нас попятиться, и скорбно сообщила:
- Муж разрешил снять обивку.
Судя по ее мрачному лицу и голосу, у фразы было продолжение: "а вечером я вернусь с работы и сдеру обивку с тебя и всех твоих крыс".
Нож перед гвоздями спасовал: они оказались не обойными, с широкими шляпками, а плотницкими и вбитыми на всю немаленькую длину. Отвертки тоже не справились: гвозди решительно отказывались выковыриваться, зато ветхая ткань вокруг них траурно трещала и расползалась.
Я виновато оглянулась на Аню.
- Срывайте, - тоном человека, которому уже нечего терять, разрешила она.
Возликовав, мы приступили к вандальным работам. Не сказать, чтобы я всю жизнь мечтала распотрошить чужой диван, но что-то в этом определенно было. А вот за Марину я даже слегка испугалась - такого счастья на лице человека с отверткой в руке я еще не видела. Ну, разве что в каком-нибудь фильме ужасов про маньяка-убийцу. Пока я отодрала два куска, она освежевала всю боковину.
Мы завернули отодранный угол и посветили внутрь фонариком.
- Что-то я его не вижу, - с замиранием сердца доложила я: Аня еще не отнесла нож на кухню и держала его профессиональным хватом ассасина. - Может, он успел во вторую половину перебежать?
Аня промолчала, но стиснутые на ноже пальцы заметно побелели. Марина продолжала кровожадно расправляться с диваном, уже, кажется, интересуясь не результатом, а исключительно процессом.
- Ничего, обдерем и вторую! - утешила она нас, не отрываясь от работы.
И вот, когда надежда отделаться малой кровью уже почти угасла, Марина отвернула последний кусок материи - и мы увидели крысенка, сжавшегося в комочек в самом дальнем уголке.
- Ура!!! - возопила я, выковыривая сорочонка из пружин, как из инквизиторской "Железной девы". Марина разочарованно вздохнула и отложила отвертку.
- Малая! - заорала Аня в адрес дочери, читавшей книжку в соседней комнате. - НЕТ У ТЕБЯ БОЛЬШЕ ДИВАНА!!!
Сказано это было тоном "нет у тебя больше папки".
Ответа не последовало: то ли несчастный ребенок упал в обморок от горя, то ли отличался возмутительной черствостью.
Я поскорей запихнула крысенка к собратьям, а Аня посмотрела на останки дивана и неожиданно бодро сказала:
- Может, теперь я наконец смогу уговорить мужа на новый диван?!
- Так давай мы тебе для гарантии и вторую половину обдерем! - оживилась Марина.
Но вместо благодарности за ударный труд нас с позором и крысятами выставили на лестничную клетку
