Пора, пожалуй, рассказать о тех, кто был до моих нынешних мальчишек.
Минерва.
Началась моя крысозависимость примерно 9 лет назад. Это был абсолютно неожиданный подарок от отцовых родственников. По отцовской линии у меня полно зверолюбов. На тот момент в их хрущевке уже жили две собаки, кот и постоянно размножающаяся пара крыс (увы, о том, что это неразумно, родственники мои не догадываются до сих пор, хорошо хоть крыс больше не держат). Минерву им сослали из деревни, там она почему-то не прижилась, видимо на фоне толпы кошек и деревенской живности не до нее было. В городе ей тоже места не было, так как она тут же начала отвоевывать у Дины единственного на двоих крысомужчину. А тут мы так удачно зашли в гости. Ну, нам ее и отдали, мама даже возразить не успела, и я тоже.
Помню, как шла домой и думала: «Зачем я согласилась, что я с ней делать буду?! У меня же кошка, я кошек люблю!!!».
В первый же день она забралась мне на плечо и начала кусать меня за уши, впрочем, довольно нежно: «О Боже, она еще и кусается! Зачем я ее взяла!?»
Вот она, моя лапонька.
Это была моя лучшая крыса. Думаю, если бы не она, я бы не скоро их для себя открыла. Она единственная ходила по всей комнате, забиралась во все ящики и чувствовала себя хозяйкой в доме с первого дня. Только она могла прыгнуть с моего плеча с расстояния полтора метра на маму, потому что та не давала с собой пообщаться, а крыса уже месяц дома, пора и познакомиться. (Эх, и визгу было!) Она гонялась за кошкой, потому что это ее дом и кошкам здесь делать нечего. Только она могла взгромоздиться на стол во время наших студенческих посиделок, и, не обращая внимания на присутствующих, изучить все тарелки, стащить пряник размером в полсебя и донести-таки его до места, где его следует спрятать про запас. К тому же это была единственная пьющая крыса. Я подозреваю, что добрые люди в деревне научили. Ну, бог с ним с пивом, когда мы ей не дали, она вцепилась в закрытую бутылку и пыталась открыть ее нижними зубами как настоящая открывашка (вот когда жалеешь, что фотоаппарат не под рукой), но после того как она водку начала пить из рюмки (водился тогда еще такой продукт на моем столе), пришлось ее присутствие на вечеринках ограничивать. Неоднократно замечала, что тот факт, что животное пьет алкоголь, очень умиляет большинство наших граждан, видимо это сильный объединяющий фактор, но научить пить водку! Искренне надеюсь, что она случайно сама попробовала, а не деревенские ее насильно напоили. Впрочем, после выявления столь пагубной склонности, был экстренно введен сухой закон в отдельно взятой комнате.
Я помню Минькину блаженную мордаху, когда Катерина впервые сделала ей массаж в две руки. После этого человеческое общество стало нравиться моей крысуне еще больше. Помню, как она впервые заснула на мне, вытянувшись во всю длину и положив мне голову на грудь. Я смотрела тогда какую-то комедию, и боялась рассмеяться и разбудить ее. То, что в порядке вещей получить от кошки, почему-то очень поразило меня в крысе. Я люблю животных, каких-то больше, каких-то меньше, но только с Минькой я впервые ощутила эту особенную привязанность, которая остается навсегда. Вот вроде ничего особенного она не делала, жила и все, хотя и весьма интересно, а я до сих пор помню ее улыбающуюся мордашку у меня на груди.
А потом она научилась открывать клетку, как раз в ту кошмарную ночь, когда я поняла, что она скоро умрет, и примчалась посмотреть, кто это там уже два часа ревет на кровати. Включаю свет, а она сидит со мной рядом: «Ты чего плачешь? Мне из-за тебя пришлось час с замком сражаться». Я почти всю ночь тогда не могла уснуть, а она несколько раз выбиралась из клетки и приходила. На следующий день пошла в институт вся зеленая и заплаканная. На расспросы ответила, что близкий человек заболел.
Ужасно было осознавать, что ее скоро не станет, но о лечении крыс тогда и речи не могло быть, ветеринары только пальцем у виска крутили, тем более что у нее был рак матки. Это я и без врача понять в состоянии. Но Минечка моя была воин, и просто так сдаваться не собиралась. Дважды после жутких кровотечений, когда я уже думала, что ее потеряю, она вставала, и начинала носиться по комнате, как будто родилась заново. Слава Богу, чувствовала она себя хорошо, слегла только в последний день, и болей у нее не было. Вот здесь она за неделю до смерти, такая же любопытная общительная умница, как всегда.
По мне она пробежала в последний раз, и на следующий день умерла у меня на руках.
Она прожила у меня всего полгода. Даже не знаю, сколько ей было, ведь взяли мы ее взрослой. Но за эти полгода она успела стать для меня самой любимой, и влюбить меня во всех крыс сразу, даже в уличных. Тяжело терять любое животное, особенно то, к кому так привязался, но у меня и в мыслях тогда не было не заводить больше. Ведь ей там уже хорошо, а рождается столько новых детей, кому нужны забота и любовь. Поэтому, простившись с Минервой и погоревав о ней, через три месяца я отправилась на Птичку «просто посмотреть» и появилась у меня Афина.
Но о ней позже.
