Принесла домой котенка. На передержку: сделать прививки и сдать на воспитание бабусику. Но крысы, кажется, этого не поняли. Едва унюхав (увидеть его было нереально, поскольку несчастное животное после переезда забилось в темный шкаф) зверя, девчонки свернули свою разрушительную деятельность, забились в клетку и отказались реагировать на внешние раздражители, сверля меня взглядом «И ты, Брут». Предположив, что за день они попривыкнут и осознают, что нарушитель спокойствия едва ли крупнее их самих, я скрепя сердце отправилась на работу. Вернувшись, застала все ту же картину, и если бы не пустая миска, я бы и впрямь поверила, что у крыс с перепугу отказали конечности: девы лежали не шевелясь на верхней полке и не подавали признаков жизни даже при виде просунутой тыквенной семечки. Тут уж несмотря на возмущение родичей, кошак был заперт в их комнате, а контакты с животными отныне предваряются тщательным отдраиванием рук с хозяйственным мылом. И все равно только утром, после полуторачасовых колебаний, Хила рискнула выбраться на стол, дабы умыкнуть у меня ручку. Ундинка же рисковать и вовсе отказалась, громогласно (громозубо??) высказывая свое «фи» из-под трудолюбиво стачиваемой пенки. Теперь меня мучает вопрос: принюхаются ли звери друг к другу, или мне предстоит месяц жизни, полной конспирации и шпионских интриг?
